До середины ХХ века основной тягловой силой в армии были лошади. Для ветеринарного сопровождения конного состава во всех воинских частях работали профильные специалисты. Действовали и крупные лечебные учреждения. В годы Гражданской войны в Витебске был создан сводный гарнизонный ветеринарный лазарет на 200 животных. Об этом рассказывают документы Государственного архива Витебской области.
Первоначально больница для лошадей находилась на Елагской улице (Некрасова), затем было открыто второе отделение в Красных казармах на Старо-Монастырской (Будённого). Здесь же размещались еще два подчиненных подразделения – гарнизонная учебная кузница, старшим инструктором которой был Григорий Бугаев, и дезотряд, занимавшийся в том числе забоем безнадежно больных животных и утилизацией павших.
Отделение в Красных казармах было рассчитано на 52 ското-места и состояло из трех каменных сараев, разделенных на стойла с кормушками. Пол в конюшне был деревянным с канавками для стока жидкости.
Сначала лазаретом заведовал ветврач Владислав Слежановский, затем его сменил Александр Загрецкий. Им помогали пять ветфельдшеров, в штате были ряд конторских и хозяйственных должностей. Поголовье обслуживали несколько десятков красноармейцев-уборщиков, набранных в основном из числа жителей губернии, признанных для службы «на нестроевых должностях». Кстати, они работали и на находившемся возле Юрьевой горки огороде в 65 соток, где для столовой лазарета выращивались картофель, лук, капуста, свекла, морковь, репа.
В целом штат лазарета вместе с учкузницей и дезотрядом превышал сто человек.
Напрячь силы
Ситуация с болезнями лошадей была сложная, о чем свидетельствуют депеши из находившегося в Смоленске штаба Западного военного округа.
В документе от 27 июня 1919-го значилось: «Учитывая всю опасность в связи со все развивающейся в войсковых частях эпизоотии сапа, окружное военно-ветеринарное управление обращается ко всем товарищам ветеринарным работникам напрячь свои силы, дабы окружить вниманием и должной охраной вверенный их надзору конный состав от столь страшного врага лошадей – сапа».
В циркуляре от 6 августа 1919-го после литературного вступления ветперсоналу Витебского губвоенкомата рекомендовалось: «Лето приходит к концу, наступит осень, а вместе с нею и непогода, – и грязь, и слякоть. Осень принесет с собою все данные, которые будут способствовать развитию вновь неприятного бича лошадей – чесотки… Надо воспользоваться остатком хороших дней, теплой погоды и подножного корма, нужно добить этого конского врага до наступления благоприятных условий для его новой вспышки и развития».
Указывалось, что развитию чесотки служили: «1. Плохое кормление лошадей. 2. Содержание в тесных, грязных помещениях. 3. Отсутствие или плохая чистка. 4. Изнурительная, непосильная работа. 5. И вообще отсутствие надлежащего ухода за лошадьми».
К слову, в 1920-м для борьбы с чесоткой использовалась изобретенная тамбовским ветврачом Ушаковым газовая камера, в которой сжигалась сера.
Фуражное довольствие у пациентов состояло из сена, овса, жмыхов, водопой – три раза в день.
Ветперсонал не только лечил поступавших в лазарет лошадей, но и оказывал помощь коллегам в воинских частях, обследовал проходящие эшелоны, выезжал на вызовы. Например, в январе 1920-го командир 1-го железнодорожного дивизиона просил «выслать ветеринарного фельдшера для осмотра заболевшей лошади. К сему сообщаю, что лошадь эта второй день не может стоять на ногах».
Были и командировки в регионы. Например, в Невель, где «помещалась подозрительная по сапу лошадь». Ветспециалистам поручалось изучить обстановку и сделать поголовный забор крови у прибывших туда из Велижского уезда лошадей.
Кто украл хомуты?
В марте 1920-го при сдаче дежурства красноармейцами-уборщиками Федором Осиповым и Дмитрием Королёвым обнаружилось, что недостает одного хомута. Дневальных привлекли к дисциплинарной ответственности и передали дело в Полковой суд Витебского караульного батальона.
В ходе дознания не было установлено, «что означенный хомут исчез именно при дежурстве Осипова и Королёва, возможно, пропал ранее… Виновный в хищении хомута не обнаружен». В вину им вменялось лишь то, что при заступлении дневальными не проверили наличие всех вещей. Суд постановил дело прекратить, числившийся элемент упряжи «исключить из описи и выписать его в расход. Осипова и Королёва от дисциплинарного наказания освободить».
Но осенью того же года Федор Осипов вместе с Василием Цветниковым фигурировал в другом процессе. Находясь на пастбище для больных лошадей вблизи имения Терасполье (микрорайон Тирасполь), мужчины попались на копке картофеля на крестьянских огородах. Дело было передано в народный суд.
Разбитая Чашка
Большинство больных лошадей поступали безымянными. Но многие проходили по документам под своими кличками: Артист, Соловей, Мудрый, Макс, Баян, Варка, Восковой, Дело, Кулак, Свирепый, Следопыт, Олень, Рыжий, Гнедой, Барьер, Васька, Квач, Гордый, Краденый, Борзый, Колька, Шпунт, Стрекоза, Милая, Британец…
Трагедия настигла кобылу Чашку, поступившую из 26-го воздухоплавательного отряда и как безнадежно больную 13 мая 1920-го «уничтоженную согласно акта комиссии». Спустя две недели ее жеребенок (неизвестно, появившийся на свет в лазарете или прибывший с матерью) был передан губземотделу.
С декабря 1918-го по август 1920-го через лазарет прошло 889 лошадей, «из них по постановлению комиссии уничтожено 39, пало – 17, передано на мясо Витгубпродкому – 10, земотделу для раздачи крестьянскому населению – 163 (признаны негодными к использованию в войсках. – Прим. авт.). Выздоровело и возвращено в свои части – 532».
Объявлен розыск
В октябре 1920-го Александр Загрецкий сообщает в уголовный розыск: «Вечером, 8 сего октября, из Красных казарм вырвалась и убежала лошадь, находившаяся на излечении в лазарете и принадлежавшая хозяйственной команде штаба 3-й армии. Прошу распоряжения о розыске лошади и доставления во вверенный мне лазарет. Приметы: кобылица гнедой масти, грива на правой стороне, подседелкой подпарина, 16 лет».
Спустя почти полтора месяца УГРО принимал еще одно заявление: «В ночь со 2 на 3 декабря из отделения лазарета в Красных казармах пропала лошадь следующих примет: конь вороной, 7 лет, рост 2 аршина, в слабой степени пораженный чесоткой, находившийся в изоляции как подозреваемый в заболевании сапом».
В ходе опроса дневальных высказывалось предположение, что вороной мог быть украден тем, кто не знал об опасной болезни лошади. Подозрение пало на 31-летнего жителя Витебска Беньямина Элькина, служившего в лазарете красноармейцем-уборщиком с 26 ноября. Его препроводили в следственную часть губвоенкомата, а затем делом занялся уголовный розыск.
Просьба вдовы
В августе 1920-го Александр Загрецкий послал письмо жене бывшего коллеги по адресу: Виленская губерния, Вилейский уезд, почтовое отделение Парафианово, имение Ситце (ныне Докшицкий район): «Сообщаю, что муж ваш ветеринарный врач Павел Корсак, будучи отправлен в действующую армию (тогда шла советско-польская война. – Прим. авт.) в апреле месяце с. г., умер в Бригадном лазарете красных коммунаров I стрелковой бригады от сыпного тифа.
После его смерти в названном лазарете осталось имущество и деньги, куда вам и подлежит обратиться за получением таковых».
Ответ вдовы датирован 15 сентября 1920-го: «Многоуважаемый товарищ доктор! Я, Прасковья Максимовна Корсак, прошу вас и будьте настолько добры, не оставьте моей просьбы и сделайте божественную милость выслать нам вещи нашего отца и моего мужа, которые остались после его смерти. Вещи и деньги и сведения о смерти: когда именно, какого месяца и числа помер».
Также Прасковья Корсак просила выслать документы на получение пособия и спрашивала, куда обратиться «на содержание себя и моих малолетних детей».
Александр Загрецкий написал в лазарет красных коммунаров с предложением выслать в Витебск вещи и деньги Павла Корсака для дальнейшей пересылки в Ситце. А вдове посоветовал обратиться за пособием в социальную службу по месту жительства.
Неизвестно, успела ли Прасковья Корсак оформить и получить пособие, так как в марте 1921-го был подписан Рижский договор, согласно которому Ситце вместе с западнобелорусскими землями отходило к Польше.
Тем временем гарнизонный лазарет расширялся: в ноябре 1920-го чесоточное отделение частично было переведено в освободившиеся конюшни кавалерийского эскадрона на заводе Лисовского (на месте кафельно-майоликового предприятия сейчас дислоцируется 103-я воздушно-десантная бригада).
