«Ну и шуточки у тебя, курносая!» – мог бы попенять смерти Иван Коваленко. И был бы прав на все сто. Черный у нее юмор, чернее не бывает.
Первый раз она пошутила над командиром минометной роты Иваном Коваленко осенью 1944-го. В это время войска 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов обложили в Западной Латвии остатки армий группы «Север». Курляндский котел до котла в полном смысле недотягивал: порядка 30 дивизий вермахта получали помощь по морю. Битва за полуостров имела ожесточенный характер. Передовые линии укреплений переходили из рук в руки.
Только красноармейцы выбили противника из его траншей, как сразу же попали под массированный артиллерийский огонь. Капитан Коваленко и еще несколько бойцов нырнули в проем блиндажа. Но попавший в него снаряд превзошел прочность накатных бревен, их раскидало как щепки. Рядовой состав погиб. Иван Коваленко был тяжело контужен и заживо погребен под завалом.
Уберегла, как это часто бывало на передовой, счастливая случайность. Связной во время канонады не успел добежать до блиндажа. Спасаясь от осколков, распластался прямо в траншее. Он и позвал на помощь уцелевших солдат, когда фашисты немного угомонились. Ивана Тихоновича достали из-под земли посиневшего, с помутненным сознанием, едва живого. В таких случаях говорят: вернули с того света.
Второй раз, по словам ветерана, его заживо похоронили... земляки. Родом он из деревни Лозы, что на Ушаччине. Война и карательные набеги оккупантов прошлись по этой земле таким кровавым серпом, что не было семьи без потерь. Уже в мирное время благодарные сельчане поставили в память о героях скромный обелиск. На нем порядка 120 фамилий, в том числе и Ивана Тихоновича. Ошибка легко объяснима: госпитали, приписка к разным частям, гибель военных почтальонов... Связь фронта и тыла была ненадежной. Человек уходил биться с врагом, и родные могли не знать о его судьбе месяцами и даже годами.
Когда слушаешь ветерана, невольно ловишь себя на мысли, что это не смерть плохо на него охотилась, это ангел-хранитель работал в три смены без выходных. В лейтенантском чине, восемнадцати лет от роду, он командовал взводом штрафников на печально известных Синявинских болотах под Ленинградом. Они стали братской могилой для 360 тысяч красноармейцев, это больше, чем англичане потеряли за все годы Второй мировой. Там Иван Коваленко был первый раз ранен. И весь день пролежал на лютом морозе, потому что настильный пулеметный огонь противника, занимавшего господствующие высоты, не давал поднять голову. В госпитале обмороженные пальцы ног пришлось ампутировать.
Под Выборгом его часть была обнаружена финнами во время обходного маневра. Снайперы в первый же час кровопролитного боя выбили всех офицеров в цепях пехотинцев. Лейтенант Коваленко тоже был первоочередной мишенью. Метили и стреляли в него много раз. Когда опорный пункт был взят, комвзвода скинул шинель, посмотрел на просвет – а в ней два пулевых отверстия.
Самое жуткое на войне – рукопашный траншейный бой. В ход идет все: штык, приклад, нож, саперная лопатка, зубы, которые тянутся к горлу врага. Побывал в такой мясорубке на Ленинградском фронте и наш герой. Выжил чудом. Дуэль с немецким капралом в траншейных коридорах получилась стрелковой. Когда столкнулись нос к носу, тот первым нажал на курок «шмайсера». Попал в ногу. Падая, Коваленко тоже резанул автоматной очередью по фрицу. ППШ не подвел – гитлеровец, уже показавший спину, рухнул как подкошенный...
Победу Иван Тихонович встретил под Будапештом. Ратный труд фронтовика отмечен орденами Красной Звезды, Отечественной войны 1-й степени, четырьмя боевыми медалями. После демобилизации уроженец Ушаччины учительствовал в родных местах. Преподавал военное дело,физкультуру, рисование и черчение. Лет двадцать назад обосновался в горпоселке Боровуха, куда переехал по совету дочери Светланы. Живя неподалеку, она постоянно навещает отца, чтобы справиться о здоровье, приготовить поесть. Подвиги Ивана Коваленко – предмет гордости не только в кругу его близких, но и для всей организации ветеранов Новополоцка. От всей души желаем Ивану Тихоновичу как можно дольше радоваться мирной жизни, за которую он сражался, не жалея себя.
Фото Николая Авсеева