В четверг телеканал ОНТ в программе «Марков. Ничего личного» показал большое, откровенное и эмоциональное интервью с задержанным наемником, редактором экстремистских ресурсов Романом Протасевичем. Это первый случай в истории нашего телевидения, чтобы столь долгий и подробный разговор велся с человеком, внесенным в список лиц, причастных к террористической деятельности. Но слишком уж много лжи наворотили его соратники вокруг личности Протасевича, подробностей его задержания и условий пребывания под арестом, вокруг своей деятельности и ее мотивов. Без долгой и вдумчивой беседы не разберешься. Заодно мы узнали немало интересного и даже шокирующего о нравах, царящих в среде оппозиции.
Публикуем некоторые наиболее откровенные ответы Р. Протасевича.
О согласии на интервью
— Я уверен в том, что многие начнут меня публично осуждать. Не удивлюсь, если многие назовут меня якобы предателем. Я добровольно согласился на интервью. Мне все равно, что они будут говорить. Я просто стараюсь исправить свои ошибки.
Кто знал, что Протасевич полетит тем рейсом?
— Единственный раз, когда я кому‑то что‑то сообщал по поводу полета, это был момент перед вылетом самолета из Афин в Вильнюс. Это единственный раз за время отпуска, когда я написал о своих передвижениях. И написал это исключительно в рабочий чат. Там были несколько журналистов, которые работают на проекте, плюс пара человек из штаба Тихановской — Франак Вечорко, Даниил Богданович.
С Даниилом Богдановичем у меня был конфликт. Он занимал должность директора сети Infopoint. С недавнего времени отношения с ним не складывались. До вылета из Афин шел разговор, чтобы уволить меня. Вечорко написал фразу, мол, «по прилете обсудим перспективы нашего дальнейшего сотрудничества». Я знал, что речь будет вестись об увольнении.
Об уверенности, что Протасевича не сдадут Беларуси
— Никогда такой уверенности не было… Я понимал: рано или поздно за свою деятельность могу понести наказание.
Об участии в экстремистских телеграм‑каналах
— Я не имел прямого отношения к проекту «Черная книга Беларуси». «Беларусь головного мозга», «Нехта» — да. Единственное мое соприкосновение с «ЧКБ» — это я один раз провел такой журналистский wordshop, где просто объяснил, какими должны быть заголовки, какой должна быть структура текста и т.д.
О «Черной книге»
— Многие данные в «ЧКБ» передавались «крысами», которые легко выдавали коллег, бывших коллег. Знаю еще, что на телеграм‑канале Мотолько были данные сотрудников СТВ, графики дежурств…
О личном отношении к «переобувшимся»
— Лично меня это забавляло. Если люди решили показать свои оппозиционные взгляды, то почему только сейчас? Если они были и раньше, тогда как же это пересекалось с их мировоззрением, как они получали деньги от государства?
Почему не стер информацию из телефона еще в самолете?
— Находился в состоянии стресса, не думал об этом, паниковал. Я понимал: как только самолет приземлится, я буду отвечать за все, что сделал. За весь тот урон, который причинил стране. Я был одним из тех людей, которые призывали выйти на улицу 9 августа. Как только мне предоставили документы, предъявили обвинение, я сразу признал свою вину в полном объеме по организации незаконных массовых акций. Я осознавал, что призывы, которые публиковал я в том числе, привели к тому, что на улице начались неконтролируемые беспорядки, три дня Минск жил в хаосе.
О главном координирующем чате уличных протестов
— Был главный координирующий чат уличных протестов. В нем админы крупнейших телеграм‑каналов, блогеры обсуждали предстоящие акции, планировали их, работали над повесткой протестных дней, обсуждали информацию…
В чате были и Степан Путило, Ян Рудик, Франак Вечорко, Антон Мотолько, Шрайбман, Эдуард и Виктория Пальчис, Юшкевич, Анастасия Рогатко, Дмитрий Навоша, Богданович и другие.
О конфликте в штабах
— Между инициативными штабами была масса проблем. Тот же Латушко и его инициатива НАУ. Открою страшную тайну: НАУ должна была запускать Тихановская и это должен был быть ее кабинет министров. Но за сутки до старта Латушко как‑то получил доступ и к сайту, и ко всему и объявил инициативу своей. Просто украл проект, хотя до этого клянчил у Тихановской должность. Это пример внутренней грызни… Происходит много внутренних конфликтов. И этого очень боятся штабы.
Про мотивы Ольги Карач
— Карач просто работает на то, чтобы насолить Тихановской, получить доступ к деньгам диаспор. Она не заинтересована во власти, она реально заинтересована в финансах. Она, 10 лет прожив в Литве, имеет дом площадью около 600 кв. м в элитном районе Вильнюса. Это что, получается, взялось из ниоткуда?
О BYSOL
— Претензии к BYSOL небезосновательны. Были деньги, и они как‑то резко закончились? Мы это обсуждали кулуарно. Штабы стараются до последнего не выносить сор из избы, чтобы мир не увидел, сколько там на самом деле внутренних конфликтов. И в плане финансирования, и в плане политических амбиций, и в плане зон влияния. Почти по всем направлениям идет межвидовая конкуренция.
О Дне Победы
— Вспомните происходившее недавно: призывы в День Победы выходить. Даже с точки зрения здравого смысла День Победы — явно не тот день, когда можно выходить с какими‑либо протестами. Это прежде всего день памяти. И поганить этот день какими‑то собственными политическими амбициями — это как минимум низко.
И продвижение этого 9 мая было ярким показателем того, что, скорее всего, ему (Латушко. — Прим. ред.) просто сказали: тебе надо показать свою поддержку, иначе больше не получишь финансирования.
О месте жительства и пьянстве Латушко
— Насколько я знаю, он снимает квартиру стоимостью около 3 тысяч евро в месяц. То есть это явно очень хорошее жилье. Лично я эту квартиру не видел, все это обсуждается кулуарно. Также шутят о том, что Латушко ищет финансирование для трансплантации себе новой печени — из‑за проблем с алкоголем. Точно так же устроились и в штабе Тихановской.
О Тихановской и расходах на нее
— Не знаю, в каком доме живет Тихановская и какая у нее зарплата — информация эта сугубо закрытая.
На Тихановскую работает целая литовская спецслужба, у нее охраняемый дом.
По сути, ее охраняет литовский аналог Службы безопасности Президента. Над ее образом работает команда стилистов и дизайнеров. Часть расходов за все это покрывается за счет литовских налогоплательщиков — они, по сути, содержат зарубежного политика из своего кармана. Отчасти это частные спонсоры, поддержка диаспоры. У нее кортеж, полноценная служба безопасности.
Об интересах Литвы к беглым
— Все заключается во внешней политике. Что такое Литва? Маленькая и бедная страна — пожив в Польше, я остро ощутил это сам. Другие цены, другой уровень доходов, жизнь гораздо дороже и беднее. А что происходит с ее внешней политикой? Литва уже даже Китаю (!) пытается перейти дорогу. Это же просто смешно! То есть за то, что она содержит штаб Тихановской, Литва получает политические дивиденды от коллективного Запада. А тот позволяет Литве без последствий гавкать на весь мир. Хотя, откровенно говоря, даже смешно: где Литва, а где Россия или Китай.
Об организации BYPOL
— Он целиком находится в Варшаве. Причем офис BYPOL одно время находился на том же этаже того же офисного здания, что и штаб НАУ Латушко. Наверное, «чистая случайность»…
Опять же проект НЕХТА, Белорусский дом в Варшаве — польское правительство напрямую выделяло белорусской организации сумму в районе 50 млн злотых. Лично премьер‑министр приходил…
О протестах
— Протестов уже нет, и они едва ли будут. Скажу больше: в последние месяцы, когда были попытки призывать к каким‑то акциям, уличным протестам, лично у меня был конфликт в штабе с Вечорко, представителями BYPOL. Потому что я открыто говорил: «Все, у нас нет «улицы». У нас ее нет и не будет. И глупо пытаться дальше призывать людей выходить на улицы: объективно никто не выйдет. Говорил, что нужно сосредоточиться на других задачах. Но приходил Вечорко и в лоб говорил: «Рома, ты должен подумать над «улицей». Потому что не будет «улицы» — не будет санкций». Меня и в отпуск отправили в том числе потому, что я открыто говорил: все, объективно мы проиграли.
О санкциях
— Санкции необходимы для того, чтобы экономика Беларуси рухнула как можно быстрее. Если рухнет экономика, начнутся голодные бунты. И это, по сути, одна из целей тех, кто выступает за санкции. Я более чем уверен, что все это прекрасно понимают.
Об отношении к Президенту
— Я много критиковал Александра Григорьевича. Как мне казалось, были для этого причины. Но я все больше стал втягиваться не в журналистскую работу, а в политическую, и тем больше мне хотелось оттуда бежать. И все более очевидным становилось, что многие вещи, за которые пытались критиковать Александра Григорьевича, — это просто были попытки давления. И во многих моментах он поступал как человек «со стальными яйцами». Уважаю ли я его? Безусловно.
О взаимоотношениях с Путило
— Личность Путило крайне переоценена в обществе. На самом деле это человек, никогда не принимавший решений — о протестах и других. Даже сам проект НЕХТА — это не его решение, этот проект придумал Владимир Чуденцов. Вы думаете, 18‑летний пацан может говорить слогом НТВ периода расцвета в 90‑х? Очевидно же, что нет. Путило занимался учебой — и выступал как актер озвучки. А когда Чуденцова посадили, всю работу поехал делать я. И телеграм‑каналами занимался я. И воспринимал НЕХТА, еще даже до протестов, исключительно как свое детище. Путило же изначально все лавры получал за счет других людей.
О «белорусском доме» в Варшаве
— Это ведущая организация, которая контролирует всю белорусскую повестку. Лично через польского премьера ему были выделены 53 млн злотых для помощи «белорусским беженцам». И знаете, что самое интересное? Домофон разрывался круглые сутки, люди приходили за помощью — но людям никто и ни разу не открыл. А сейчас есть комнаты, в которые вообще никто не может войти.
О спецслужбах, которые стоят за деятельностью штабов
— Стоят. Опять же вопрос в том, что зачастую даже я, как один из главных бойцов информационной войны, не имел доступа к каким‑то совещаниям, к моментам, где принимаются какие‑то решения. Кем и как они принимались… Понятно, что были заготовки планов, общих стратегий и так далее — это же явно работа специалистов. А какие, простите, могут быть специалисты в белорусской оппозиции? Только если с большего это специалисты по отмыванию денег.
О рекламе в экстремистских телеграм‑каналах
— Меня знаете что просто удивляет? Это взгляд со стороны. Обратите внимание, что начиная с осени прошлого года на каналах практически не появляется реклама. Раньше она появлялась практически каждый день и позволяла обеспечивать редакцию техникой. Условно говоря, купить новые ноутбуки всем, мониторы дополнительные, платить зарплаты, то сейчас редакция стала куда больше. Там отдельные видеомонтажеры, операторы, звукари, все‑все‑все. Плюс телеграм‑редактор. Но рекламы нет! Это автоматически означает, что если какое‑то медиа не продает рекламу, значит, за какой‑то счет содержится.
О поддержке протестов Польшей и Литвой
О Латушко и критике Тихановской
— У Латушко нет никакой реальной поддержки с большего, даже среди оппозиции и оппозиционно настроенных граждан. Если говорить о тех же телеграм‑каналах, то все телеграм‑каналы, за исключением одного, целиком и полностью поддерживают деятельность Тихановской. Потому что вся эта сеть Infopoint содержится за счет грантов.
Я могу сказать честно, что, допустим, я не мог на том же телеграм‑канале «Беларусь головного мозга» опубликовать даже слабую критику в адрес Тихановской. Все тот же Вечорко мне говорил: нет, никакой критики, даже малейшей, на каналах быть не может.
О конфликте с Путило
— У меня был личностный конфликт с Путило. Отчасти это было и мое эго. Я понимал только то, что он получил «всемирную славу и известность», его там называли «белорусским Калиновским» и так далее, даже премию Сахарова за все то, что делал я. А он получал за это все и даже нигде не упомянул меня. Ничего! И его эго росло так стремительно, что буквально через месяц после начала вот такого мирового признания он позволял себе оскорбительные шутки в мой адрес и смотрел на меня презрительно. Но редакция нигде не упоминалась! Во‑вторых, крайне непрозрачные финансовые вопросы.
Мне было абсолютно точно понятно, что Степана, скорее всего, используют, причем используют очень конкретно.
О заговорщиках
— После первого созвона мне передали три программных документа. Они назывались что‑то в духе «Комитет народного спасения». Как‑то так. Якобы это должна была быть та организация, которая в переходный период взяла бы управление в руки. Скорее всего, в Беларуси до сих пор есть несколько спящих ячеек. Я не знаю, насколько эта информация реальна, но думаю, что как минимум часть схронов еще точно не нашли. Это следует из моих разговоров со Щигельским и Зенковичем.
Вечорко об этих разговорах не знал. Никто не хотел его в это посвящать, потому что все знали, что у него длинный язык и он мог рассказать это не там, где нужно.
О деньгах
— Вопрос о деньгах шел. Дело в том, что заговорщики были со стороны военных. Речь шла приблизительно о 20 семьях топ‑силовиков военных. Насколько я знаю, там были люди, начиная от майора и заканчивая генералом. Изначально они требовали сумму в 5—7 миллионов евро. Эти деньги должны были пойти их семьям вместе с эвакуацией. Позже эта сумма и вовсе снизилась до двух миллионов на всех. Но было условие, якобы что эти семьи нужно вывезти из Беларуси. Мы называли это эвакуировать. И после они должны были получить деньги на тот случай, если силовой сценарий провалится. Примечательно, что Стрижак тогда сказал: максимум, что мы можем найти, это 200 тысяч долларов. И то от частных спонсоров.
О своем участии в АТО
— Вся моя поездка туда, особенно с учетом того, что я себе позволял какие‑то высказывания, нарушил журналистскую этику, перейдя все границы... Тем более что я сам не поддерживал эту идеологию.
В моем окружении было много людей такой идеологии. Наверное, это было самой большой ошибкой в моей жизни. Это то, о чем я действительно жалею.
О возбуждении генпрокуратурой ЛНР уголовного дела
— Целиком логично, что такое уголовное дело было возбуждено. Мне на самом деле по этому поводу вообще тяжело сказать хоть что‑то. Разумеется, я боюсь запроса на экстрадицию. Единственное, на что я надеюсь, что у Александра Григорьевича найдется достаточно политической воли и достаточно решимости для того, чтобы не выдать меня.
О раскаянии
Последние минуты интервью голос у Романа уже дрожал. Не скрывая своих эмоций, он рассказал:
— Если раньше мне казалось, что все это какие‑то далекие материи, то последние, наверное, месяца полтора я начинал понимать, что произошло и что происходит, в каких моментах, сколько всего было сделано плохого. Я много об этом думал. Шутка ли? Мне даже снилось, что я оказываюсь в Минске. Опять же незадолго до отпуска проскакивала мысль, что я даже сам вернусь сюда.
О сотрудничестве со следствием
— Я уже сотрудничаю. Предоставляю множество уникальных фактов. В завершение хочу сказать, что для себя я многое переосмыслил. И я больше не хочу лезть в политику, играть в эти грязные игры, разборки…
Я просто хочу надеяться, что смогу все исправить и жить обычной спокойной жизнью. Завести семью, детей и наконец перестать бежать от чего‑то.
На этих словах Роман Протасевич заплакал...