Светлану Дашкевич называют театральной энциклопедией Коласовского театра. Гугл может ошибиться, а она без запинки назовет спектакли, которые шли на витебской сцене, имена режиссеров и актеров. И дело не в феноменальной памяти, а в большой любви к театру, который стал ее судьбой. Она пришла сюда в 1979-м, около 40 лет работала в литературной части, сейчас продолжает свою театральную биографию в качестве ассистента режиссера. Круглая дата, которую на днях отметила Светлана Дашкевич, стала поводом для беседы с этой интересной женщиной, которая преданно служит храму Мельпомены.

– Светлана Николаевна, в свое время вы выбрали другую профессию. Думали ли, что свяжете свою жизнь с театром?

– Всегда думала. Младший брат моей мамы Флориан Марцинкевич был артистом и даже некоторое время играл на коласовской сцене. Он как-то сказал, что у меня рост героини и мне надо идти в актрисы. Отец был категорически против. А мама все-таки повезла меня в Минск поступать в театральный вуз. Я провалилась на третьем творческом туре и отнесла документы в БГУ. Аттестат у меня был отличный, всего с одной четверкой, поэтому успешно сдала экзамены. И успокоилась, решив, что театр не моя судьба. Немного занималась в университетском коллективе и поняла, что по натуре я не артистка. Но театр меня не отпускал. Когда, будучи студенткой, стала встречаться с моим будущим мужем (Виктор Дашкевич – заслуженный артист Беларуси, артист Коласовского театра, ушедший в 2020 году из жизни – Прим. авт.), который вместе со мной поступал в театральный институт и прошел, Виктор сказал: «Ты не в меня влюбилась, а в театр». После четвертого курса мы поженились – можно сказать, я вышла замуж за театр.

– Первая должность в театре после пяти лет педагогического стажа в школе – парикмахер-гример. Как освоили эту профессию?

– Слава Богу, в гримерах недолго задержалась. Все актеры мне сочувствовали, помогали как могли. Потом четыре года была ассистентом режиссера, а в 1984-м меня пригласили в литературную часть, где проработала без малого сорок лет. Первое время вела театральные уроки, выступала перед спектаклями. По сути, была учительницей в театре. Относилась с большим уважением к актерам, с благоговением – к корифеям коласовской сцены. Мне довелось работать с незаурядными личностями, настоящими талантами, многие из которых не имели специального образования, но обладали природным актерским даром. Это народные артисты Беларуси Анатолий Трус, Анатолий Шелег, Иосиф Матусевич, Зинаида Конопелько.

– Вам в театре все же пригодился диплом педагога. Сначала – театральные уроки, потом – сценические чтения «Школьный театр». Вы были инициатором этого конкурса, который проводится уже 25 лет?

– Цель уроков была воспитать заинтересованного зрителя. А конкурс «Школьный театр» был задуман при художественном руководителе Валерии Маслюке как ликбез по белорусскому языку. Одно время, чтобы привлечь в театр русскоязычных зрителей, применялся синхронный перевод. Люди подключали наушники и слушали русский текст. Вскоре пришли к заключению, что это не лучший вариант. Театр национальный, здесь должен звучать родной язык. Кстати, обязательное условие конкурса – постановки на белорусском. Хотя это не единственная задача сценических чтений. Дети приобщаются к искусству, а некоторые затем пополняют нашу труппу.

– Вы и актеров учили белорусскому языку?

– Приходилось, да и сейчас бывает. Все артисты знают белорусский язык, заучивают текст, но многие думают на русском. Поэтому проскакивают какие-то слова, неверное произношение. Я всегда сидела в зале во время репетиций и записывала ошибки. По старой памяти я и сейчас хожу на репетиции и делаю замечания. К ним прислушиваются.

– И суфлером вам приходилось быть?

– Приходилось. Суфлировала и собственному мужу, когда он вводился в спектакль за две репетиции. За это время трудно было выучить диалоги и монологи в стихах. Подсказывала из оркестровой ямы. Другой случай – за час перед открытием занавеса выяснилось, что исполнительница главной роли заболела. Декорация на сцене, зрители в зале, поменять ничего нельзя. Нашли актрису, которая подошла по фактуре, но она вообще не знала текста. Я ей читала, она повторяла. Конечно, так делать нельзя, но другого выхода не было. Раскрою еще театральный секрет. Как-то приходилось начитывать исполнителю текст по телефону. Он слышал в наушнике и повторял. Но это чрезвычайные ситуации, когда надо было срочно выходить из положения. Зрители ничего не заметили. Но в истории театра осталось.

– В прежние времена, когда спектакли выпускались чуть ли ни каждую неделю, в театрах были суфлерские будки и знание текста было необязательным…

– Сегодня с такой скоростью выпускаются спектакли, что суфлерские будки не помешали бы. Кстати, в старейшем Малом театре в Москве до сих пор на сцене есть будка для подсказок и все спектакли идут при участии суфлера, который, правда, теперь сидит за кулисами.

– Работая в литературной части, вы, наверное, влияли на репертуарную политику театра?

– Когда я пришла в литчасть, ее руководитель Владимир Гончаров сказал: «Знаешь, сколько пьес я предложил режиссерам, и горжусь, что по моему совету поставили две – по роману Нодара Думбадзе «Не тревожься, мама» и «Чужой» Леонида Никоненко. Я тоже могу сказать, что «Позднюю любовь» Островского Виталию Барковскому предложила я. Заслуга литчасти – «Пазычанае шчасце» Федора Полочанина. С согласия автора мы адаптировали пьесу к нашему театру и уже сыграно более 200 спектаклей. И зрители идут на эту постановку. Вот этим я горжусь!

– Светлана Николаевна, вас называют театральной энциклопедией. По какому бы вопросу из истории театра к вам не обратиться, вы дадите ответ.

– Когда в этом живешь, сложно не знать. Ведь многие события происходили при мне и эмоционально запомнились. Я мысленно могу отмотать время, и картина появляется. Кроме того, мы от руки заполняли репертуарные листы с названиями спектаклей, фамилиями актеров –  все это откладывается в памяти.

– Представляете свою жизнь без театра?

– Нет. Когда лежала в больнице, не могла дождаться, когда приду в театр. Казалось, без него не выздоровею. Театр – это любовь, одна на всю жизнь.

Фото Дмитрия ОСИПОВА.