В 1946-м году Международный военный трибунал в Нюрнберге вынес приговор нацистским преступникам и поставил точку в истории Второй мировой войны. Изучая материалы того процесса, которые касались событий Глубоччины, старший научный сотрудник историко-этнографического музея Александр Хайновский среди многочисленных свидетелей, чьи показания рассматривались на трибунале, нашел фамилию землячки Екатерины Максимовны Самсоновой. Копию записи ее рассказа бережно хранят в музее. Вместе с другими документами он – неоспоримое свидетельство геноцида белорусского народа в годы Второй мировой войны.

Екатерина Самсонова родилась в 1924 году в деревне Репище Едовского района Вилейской области. После освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков работала заведующей магазином в сельпо в районном центре Плисса. В своих показаниях она рассказала об издевательствах немецких оккупантов над арестованными советскими гражданами в тюрьме Глубокого и о фактах массового расстрела и истребления заключенных в лагере Освенцим. Допрашивал свидетеля Самсонову военный следователь, капитан юстиции Мищенко. В протоколе допроса от 4 февраля 1945 года он зафиксировал следующие показания:

«Я проживала на станции Подсвилье, что в 60 км восточнее города Полоцк. При оккупации немцами Западной Белоруссии имела подпольную радиостанцию, вела связь с белорусскими партизанами и помогала им. За это была арестована немцами в марте 1944 года и направлена в лагерь «Беркенау» в городе Освенцим. Арестовал меня немецкий комиссар Витвицкий. Сейчас же после ареста меня отправили в тюрьму Глубокое. На допросах я не сознавалась и меня очень сильно избивали резиновой палкой с проволокой в середине. Так продолжалось ежедневно в течение месяца. Фамилии тех, которые издевались надо мной, я не знаю. Вскоре после моего ареста были арестованы мой брат, отец и мать. Как поступили с братоми отцом, я не знаю, а мать вместе со мной была направлена в лагерь «Беркенау» и находилась со мной до последних дней. Накануне прихода советских войск мою мать Анну Самсонову немцы куда-то угнали, где она сейчас, не знаю. В лагерь «Беркенау» нас привезли 24 мая 1944 года, в эшелоне нас было 800 человек только русских и белорусов. Кроме того, вместе с нами в лагерь «Беркенау» пришло три эшелона евреев из Венгрии. Все эти 4 эшелона немцы остановили около крематория. Сначала я не знала, что это крематорий, а полагала, что какая-то фабрика, так как я видела из труб валил дым, пылало пламя. Всех нас из эшелонов выгрузили. Всех евреев из эшелонов, сколько их было – не знаю, но, думаю, не менее двух с половиной тысяч человек, отправили в крематорий и там сожгли. Крематорий,  очевидно, всех не вмещал, т. е. не успевал сжигать, очень много трупов людей, отравленных газом, на грузовых машинах увезли в ямы и сожгли. Русских отобрали и сжигать не стали, а отправили в лагерь. В лагере мне пришлось работать около крематория по уборке золы от сожженных трупов. Работали мы там 15 человек в течение двух месяцев. Тачками отвозили золу от сожженных трупов. Я слышала, что в тех же печах сжигали и русских, и людей других национальностей, которые попадали в лагерь. Недаром его назывался «лагерь смерти». Все крематорские печи перед отступлением немцы взорвали».

Фото из открытых источников.