Заинтересованными службами в области создана и дает положительный результат система профилактики преступлений против несовершеннолетних. Вместе с тем только в первом полугодии почти полтысячи подростков Витебщины стали жертвами различных преступлений. Конечно, более чем в 90% случаев они страдают от краж, однако встречаются и более тяжкие злодейства. К тому же девять несовершеннолетних погибли в результате несчастных случаев, ДТП и суицидов.

Совершают преступления и сами подростки — с начала года 112 эпизодов. Как уберечь наших детей? Об этом мы поговорили со старшим помощником прокурора области по надзору за исполнением законодательства о несовершеннолетних и молодежи Антоном Волковым.

– Антон Викторович, тревожны ли цифры статистики? Насколько сегодня защищены наши дети?

– Большое видится на расстоянии. Сегодня, например, мы бьем в колокола, проверяем, когда в каком-нибудь районе наблюдается рост подростковой преступности с… 0 до 1. Даже язык не поворачивается говорить о негативной динамике, но… Недавно проанализировали криминогенную ситуацию с 2007 года – как только заработал Декрет Президента №18, а вместе с ним формировалась огромная профилактическая машина по защите детей.

В 2007 году подростки совершили 8 убийств, а всего 815 различных преступлений. В 2018 году — 173 преступления, что почти на 80% меньше. В 2017 — 2018 годах в области несовершеннолетние вообще не совершали убийств. Почти на 40% сократилось количество сирот, на 70% — детей, нуждающихся в госзащите.

В два раза больше средств сейчас возмещают нерадивые родители государству после изъятия у них детей. Положительные тенденции отмечаются по всем направлениям работы с детьми, а значит, созданная система профилактики работает.   

– Часто за цифрами не видно живых людей, их судеб…

– К сожалению, так бывает. Даже у меня, много лет занимающегося защитой детей и профилактикой, притупляется взгляд. Цифры, отчеты… Это хорошо для тех, кто выполняет свою работу формально. Именно в этом сейчас наша главная проблема. Система профилактики создана, координация между службами налажена, инструментов воздействия достаточно, но индивидуальной работы не хватает. Имеют место случаи, когда органы профилактики по традиции пишут отчеты, «ведут» беседы, а при этом специалисты упорно не замечают настроения, переживания отдельных детей, проблемы в семьях. Поэтому случаются вопиющие преступления. Например, возбуждено уголовное дело за жестокое убийство 26-летнего парня тремя его товарищами, двое из которых 16 и 17 лет. Начали разбираться: в учебном  заведении  даже не знали, что один из них склонен к противоправным поступкам, состоял на учете в ИДН. Милиция данные не предоставила, работники образования тоже «проспали», а в итоге подростки оказались предоставлены сами себе. А ведь ими должны были заниматься все и давно! Ну не нужны они семье – вовлеките в спорт, заинтересуйте учебой, хобби, работой, если это не помогает — изымайте, нарушают закон, пьянствуют – отправляйте в специальное воспитательное учреждение. 

Большой резонанс получило убийство двухлетнего мальчика в Лепеле. Подозреваемая – 23-летняя мать, которая сожительствовала  с мужчиной. Семья была в социально опасном положении, но недавно этот статус с нее сняли и профилактическую работу «благополучно» забыли. Это притом, что раньше медики уже фиксировали серьезные телесные повреждения у малыша, но подробнее в этом никто не стал разбираться… 

Еще один пример безразличия заинтересованных служб был недавно в Витебске. Две сестры 16 и 17 лет учились в гимназии, жили с матерью, которая злоупотребляла спиртным, в квартире были постоянно посторонние люди. Целый год сами(!) школьницы жаловались на нее в соцслужбу, горисполком, беседовали с психологами, соцпедагогами. И ничего! В конце концов, мать умудрилась за бесценок продать собственную квартиру, оставив девочек фактически без жилья.

Хорошо, что все-таки информация дошла до прокуратуры: мать лишили родительских прав, сделку купли-продажи признали недействительной. 

– Время от времени родители возмущаются чрезмерным вниманием к своей семье компетентных служб? Где грань между личной жизнью и безопасностью ребенка в семье?

– Без крайней необходимости, тревожных «симптомов» никто в личную жизнь вмешиваться не имеет права. Разработаны четкие правовые критерии, когда государственные органы просто обязаны вмешиваться в семейные отношения. Прежде всего, это, конечно, касается социально опасного положения, когда все субъекты профилактики работают совместно.

В начале года процедуру постановки семьи в СОП пересмотрели, подняли на более высокий уровень: решение теперь принимается коллегиальным органом на уровне райисполкома. И они все вместе несут ответственность за правовые последствия. Раньше этим занимались лишь советы профилактики на уровне учебных заведений. Причем, процедура непростая: проводится социальное расследование, собираются доказательства, и только потом принимается коллегиальное решение.

При этом у нас лишь 1 — 1,5% от всех детей в области по результатам таких расследований признаются находящимися в социально опасном положении (то есть ребенок остается в семье с родителями, но под наблюдением служб), а если говорить об экстренном изъятии – это вообще единичные случаи. Причем прокуратура контролирует все эти процедуры. Например, несколько лет назад после нашего вмешательства в семью было возвращено четверо незаконно изъятых детей. Прокурорские работники неоднократно оспаривали неправомерные решения учреждений образования по постановке семей в СОП.

– Нужна ли нам ювенальная юстиция, как, например, в Западной Европе? Ведь так может дойти до абсурда: пожаловались соседи в социальную службу на крики  в доме — и несовершеннолетнего мгновенно изымают из семьи. Спасают…

– Конечно, везде есть перегибы и крайности, но это исключения из правил. Дело в том, что многие родители забывают, что у них есть как права на своих детей, так и обязанности по их содержанию и защите.

Ювенальная юстиция – это не карательный орган, а прежде всего специалисты-профессионалы, знающие не только право, но и психологию детей.

До изъятия из семьи, лишения родительских прав доходит, когда ребенку грозит реальная опасность. Например, в свое время мы совместно с КГБ предотвратили вывоз ребенка за границу за вознаграждение, отменили фиктивное усыновление, было уголовное дело. Или случай, когда вмешательство прокуратуры потребовалось для экстренного изъятия: ребенку нужно было срочное переливание крови, а семья не давала медикам на это разрешение по религиозным соображениям. Вообще помогать детям нужно не когда уже грянул гром, а когда в семьях только появляются тревожные звоночки. Особенно это касается таких глубоко скрытых преступлений, как насильственные действия сексуального характера. В первом полугодии от таких преступлений пострадали 19 несовершеннолетних.

– Мы затрагиваем очень тяжелую тему. Статистика свидетельствует о росте таких преступлений в последние годы. Почему?

– Действительно, в целом, за последние годы количество преступлений против половой неприкосновенности несовершеннолетних выросло. В этом направлении стали лучше работать все заинтересованные службы, которые научились оперативно выявлять такие факты. Но дело даже не в статистике. Страшные истории случаются! Расследуются дела, когда отцы годами насиловали приемных детей, есть факт, когда это же терпела и родная дочь. Осуждаются мужчины, которые совращают и насилуют мальчиков-подростков. Но для многих это до сих пор табу, а в результате соседи, родные, даже школьные психологи и врачи не видят тревожность, переживания детей. Не обращают должного внимания на подозрительную активность малознакомых взрослых (переписка в интернете, «дружба», посещение квартир) по отношению к собственным детям. Родители не хотят говорить с детьми о «запретных» темах, и это компенсируется интернетом, а там вседозволенности и разврата предостаточно. Лично я уверен: лучше перестраховаться, чем сломать ребенку психику насилием, но только делать это нужно профессионально.

Прокуратура специально распространила среди всех заинтересованных служб методические рекомендации, где конкретно расписаны все возможные действия педагогов, врачей, милиционеров по выявлению преступлений, отклонения в поведении, физиологии такого рода несовершеннолетних, которые могут подвергаться сексуальному насилию.

В области есть специальные опросные комнаты, где с возможными жертвами насилия работают психологи.

– Какие преступления совершают подростки? В России, да и в ряде стран Западной Европы после резонансных преступлений заговорили о снижении возраста уголовной ответственности с 14 до 12 лет по некоторым особо тяжким преступлениям. Это правильно?

– Я лично участвовал в одной из таких дискуссий в России, куда мы ездили обмениваться опытом. Российские правоохранители указывали, что на сделки по купле-продаже наркотиков некоторые дельцы отправляют 12 — 13-летних детей – в случае задержания им не грозит уголовная ответственность, — спрашивали мнения об изменении закона. А если начнут отправлять 10-летних? Посадить, конечно, проще, чем разобраться, почему этот ребенок пошел на преступление, что у него в душе, в семье. Именно на это мы нацеливаем все органы профилактики: поздно размахивать мечом, когда случилась беда. Главное, ее не допустить, помочь каждому отдельно взятому ребенку.

За семь месяцев на Витебщине подростки совершили 112 преступлений. В основном это кражи (42) и преступления, связанные с оборотом наркотиков (28), также зарегистрировано 6 хулиганств. Это небольшие цифры, но каждая ситуация уже ЧП, с которым разбираются от А до Я.

И, как показывает практика, среди детей, совершивших правонарушения, отъявленных преступников нет. Большинство – оступившиеся, с проблемами в семьях, про которых забыли окружающие. Наша задача – не допускать такого.

Фото прокуратуры Витебской области и из открытых источников.