Уроженец Нижегородчины Сергей Кулёв нечасто брал в руки аккордеон. Но в День Победы обязательно. Мне посчастливилось бывать в доме фронтовика, прекрасно помню, как его глубокий хрипловатый голос взлетал на припеве знаменитого марша «Артиллеристы».

При пушках Сергей Васильевич войну заканчивал. А начинал пехотинцем в начале 1942-го. И больше трех лет, за вычетом госпитальных побывок, шел к Победе. Воронежскими степями, лесными проселками Беларуси, дорогами Венгрии, Австрии, Чехословакии. Дважды был тяжело ранен, перенес контузию. Сергей Кулёв награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны 1-й степени, многими медалями, среди которых «За отвагу», «За взятие Вены», «За Победу над Германией».

Этот добрейший человек охотно делился воспоминаниями. Рассказывал о буднях воинов он замечательно, чураясь фальши, давая понять, что величие и трагизм войны не в пафосных фразах, а в смертной тоске бойцов по мирной жизни, к которой вернуться суждено было не каждому. Одна из историй солдата Победы особенно запала в душу.

«Дали батальону приказ взять одну высоту. Любой ценой. Как пропахали минные заграждения на пузе – вздохнули. Оказалось, рановато. Потому что тут немец и накрыл нас пулеметно-артиллерийским огнем. Лежим  как на ладони. Фрицы пристрелялись так, что от батальона только перья летят.

Вижу – дело табак. Впереди смерть, назад тоже ходу нет. Спасла река Суходровка. «Взвод, – командую, – за мной!» И понеслись короткими перебежками к реке, под высокий берег. Из-под огня вышло человек двадцать. Чуть больше половины взвода. С батальоном связи никакой. Стоим по пояс в воде, совет держим.

А река делала излучину к той самой высоте. Подходила метров на семьдесят. Глянул я в бинокль – у подошвы горы блиндаж, а с горба идет к нему ход сообщений. И все тихо, спокойно. С этой стороны противник нас ни сном ни духом не ждет.

Блиндаж взяли гранатами. Шесть фрицев – и все наповал. Сиганули в траншею и, пригибаясь, побежали. На развилке разделились. Я с двумя бойцами влево пошел, остальные вправо. Через пару минут слышу: крик, стрельба, не иначе, как врукопашную сошлись. Но рвы высокие, не видно, что там и как. «Догоняй!» – бросаю через плечо и прибавляю ходу. Знаю, траншейные рукава скоро должны слиться.

Поворот – и глаза в глаза. Как ждал он меня. Щупленький такой, в очках, и автомат на сгибе руки. Не знаю, может, и успел он пальнуть, да только счастье выбрало меня. Завалился он на бок, а за ним еще двое. Потом я понял: хоть бы и пятеро, не жильцы они были на этом свете. Как впился палец в спусковой крючок моего ППШ, так и прирос...

Ну хорошо, высота наша. А что с ней делать? В рукопашной взвод потерял еще четверых убитыми, двоих ранеными. Долго ли здесь продержишься с горстью бойцов?

Отбили три контратаки немецких автоматчиков. Ночь на носу. А связи с нашим батальоном по-прежнему никакой. Принимать решение мне, я – старший по званию. Заняли круговую. Ждем ночной вылазки неприятеля.

Час прошел, другой. Вдруг пулеметчик шепчет: «Товарищ младший лейтенант, кажись, идут!» – «Откуда?» – «С нашей стороны!» С нашей-то с нашей, а ухо держи востро. «Готовсь!» – передаю по цепочке шепотом, а в темноту кричу: «Стой! Стрелять будем!» – «Да свои мы», – отвечают по-русски. – «Старостенко, – обрадовался я, – ты, что ли?» – «А то кто же!» Это командир штрафников свою роту на подмогу привел.

Пришли с лопатами – в землю зарываться. Не пришлось: немецкие саперы за всех расстарались. Тогда Старостенко скрытно, не дожидаясь рассвета, перешел со своей ротой Суходровку и затаился в перелеске. Утром немцы оставили в траншеях наблюдателей, а сами пошли на отдых. В блиндажах штрафники их и взяли гранатами да штыками. Мало кто ушел...»

После войны ветеран продолжил службу в Боровухе-1 под Полоцком. В 1952 году уволился в запас. Работал начальником Верхнедвинской железнодорожной станции, затем на такой же должности в городском поселке Фариново — в общей сложности 15 лет. В 1967 году стал инженером базы оборудования Новополоцкого НПЗ. Неоднократно поощрялся руководством предприятия как добросовестный работник и наставник молодежи. Вышел на пенсию в 1988 году, умер в 2002-м.

 Три года назад вдова фронтовика Мария Васильевна Стрельченко передала городскому музею семейные реликвии: документы супруга, его боевые награды. И трофейный аккордеончик как символ пройденного солдатом Победы пути.