Лихолетье начала ХХ века, на которое пришлись несколько войн и революций, привело к невероятной политической и экономической турбулентности, утрате социальных ориентиров. Одной из актуальных проблем того времени был рост детской преступности, которую новая советская власть пыталась всячески погасить. В 1918 году была создана Витебская губернская комиссия для несовершеннолетних (Комнес). О ее деятельности рассказывают документы Государственного архива Витебской области. 

Распределить и наблюдать 

У Комнес были две цели: «1. Борьба с детской дефективностью мерами медико-педагогического воздействия. 2. Правовая защита детей». Как правило, подопечный поступал на три недели в наблюдательно-распределительный пункт, где «устанавливали степень его дефективности, изучалось семейное и социальное положение несовершеннолетнего, причины и обстоятельства совершенного им проступка, наличие вредных влияний обстановки и отдельных лиц». По окончании срока дело заслушивалось Комнес.

Наблюдательно-распределительный пункт размещался на Большой Богословской улице (ныне Коммунистическая) и был рассчитан на 25 человек. При нем действовали школа по ликвидации безграмотности, библиотека, имелись рояль и игры, работали специалист-психолог и врач. В 1923-м в отчете Комнес отмечалось, что помещения пункта не приспособлены, «нет полного комплекта обуви и пальто, совершенно отсутствует зимняя одежда, белье из очень скверной материи и рваное, питание плохое, часто ощущается недостаток в топливе».

В трудовую колонию помещались несовершеннолетние «особо тяжелые в воспитательном отношении и рецидивисты». Из прочих мер воздействия Комнес применяла: внушение, разъяснение, передачу под ответственный надзор родных и близких, устройство в школы и на работы, отправку на родину (это касалось беспризорных).
После пребывания в наблюдательно-распределительном пункте можно было выехать далеко за пределы губернии с негативной характеристикой. Например, в октябре 1920-го Комнес направил обвиняемого в бандитизме Леонида Тумашева в московский Рукавишниковский приют. В сопроводительной бумаге отмечалось, что парень «пробыл в наблюдательно-распределительном пункте для дефективных детей и проявил себя как элемент, совершенно не поддающийся педагогическому воздействию данного учреждения».

Сложнее было с определением трудновоспитуемых девочек. Например, в 1920-м подотдел дефективных детей Витгубнаробраза отправляет срочную телеграмму в Петроград в отдел Единой школы о необходимости «принять 5 девочек пятнадцати-шестнадцати лет в один из приютов. В Витебске для них нет учреждения. Ввиду крайней нужды просим не отказать».

Преступление и наказание 

Комнес занималась в том числе рассмотрением уголовных дел, связанных с участием несовершеннолетних.

22 марта 1919-го председатель комиссии Гистория, председатель отдела социального обеспечения Яковлев, народный судья Шумский, врач Афанасьевский, секретарь Войханский рассмотрели дело Николая Вячеславова, обвиняемого в краже 12 фунтов (около 5,5 кг) сахара, 50 руб. и двух букварей из «замкнутой хаты» Демида Буркова. Николай виновным себя не признавал. Свидетель Григорий Филимонов не явился на заседание, но прислал заявление, в котором отмечал, что Николай Вячеславов давал показания начальнику милиции «под угрозой револьвера и шашки». Однако два других свидетеля – Евдокия Власова и Василий Савчёнок – сообщили, что видели, как Николай вышел со двора Буркова и нес что-то за пазухой.

При обсуждении степени наказания комиссия решила, что это первое преступление обвиняемого и в деле нет показаний на повторение подобного в будущем. К направлению в колонию нет оснований, и Николай был передан под надзор отца Вячеслава Иванова.

26 января 1920-го Комнес уже в другом составе рассмотрел двадцать дел, из них одиннадцать было прекращено.

Ивану Ваканову и Филиппу Трипуку за пользование подложными документами вынесли строгое внушение. Такое же наказание, но еще с запретом служить в уголовном розыске (наверное, несовершеннолетние привлекались к работе в УГРО), получил Василий Довгалёв за кражу яблок. Со строгим выговором вышел Давид Фридман (украл кошелек), Залман Яхмель (кража) отправлен в школу для умственно отсталых. В трудовую колонию препроводили Сидора Маркова (связь с белыми), Давида Ващенко (кража) и Моисея Брайнина (вор-карманник).

Колония в Селютах 

Пенитенциарное учреждение для малолетних преступников на территории пригородной волости было создано в 1889 году и после революции преобразовано в Селютскую трудовую колонию (СТК) для морально дефективных детей.

Воспитателям с подопечными не всегда было просто.

В июне 1920 года заведующий СТК сообщает в Комнес: «Исключаю Ивана Голубева из колонии как разлагающе действующего на воспитанников и в особенности на брата Нику. Иван не подчиняется режиму колонии, демонстративно не работает, вскакивает на проходящие поезда, тащит у пассажиров узлы. Сбежав в субботу из колонии, продал казенное белье, сговорившись заранее со своим братом Никой о встрече с ним в понедельник на станции Заболотинка. В понедельник Ника сбежал.

Сегодня же вернулись обратно. Иван готовится сегодня же к новому побегу, как видно, опять с Никой».

В июле 1920-го заведующий СТК просит Селютский ревком помочь немедленно направить в Комнес воспитанника Клементия Шмарина с сопроводительной бумагой о помещении его в психиатрическую больницу.

Педсовет 6-й трудовой школы-коммуны просил поместить в колонию воспитанника Крестовского, который «во время отсутствия товарища уворовал одну пару ботинок и продал их папироснику, таким образом оставив своего товарища на зиму без ботинок. Ботинки были найдены и возвращены».

Находились, правда, и те, кто стремился в СТК. В августе 1920-го в Комнес поступило заявление от арестованного Ивана Жабкина: «Покорнейше прошу о взятии меня в комиссию малолетних преступников, ибо сижу в арестном доме без всякой материальной поддержки и не могу прожить на паек в 1 фунт (453 г. – Прим. авт.) хлеба. Мне лишь 16 лет, я подлежу отправлению в колонию. Я еще ИСПРАВИМЫЙ человек. Между тем я портной и мог бы в колонии работать».

Борьба за каждого 

За 1922 год через Комнес прошло 739 несовершеннолетних со следующими обвинениями: кража – 369, убийство – 5, бандитизм и связь с бандитами – 11, грабеж – 6, хранение и ношение оружия и боеприпасов – 13, незаконная торговля табачными изделиями – 39, шпионаж и переход границы – 7, продажа и покупка краденого – 9, жульничество и мошенничество – 10, спекуляция николаевскими и керенскими (деньгами) – 2, грубое и дурное поведение – 14, причинение увечья и избиение животных – 5, покушение на самоубийство – 1, бездокументность и беспризорность – 100…

В октябре 1922-го распоряжением губернского отдела народного образования трудколония была закрыта, что вызвало определенные нарекания спустя короткий промежуток времени.

В июне 1923 года Съезд судебных работников Витебской губернии заслушал доклад члена губсуда тов. Вожика «Об участии Нарсудей в Комиссиях о несовершеннолетних, обвиняемых в общественно-опасных действиях». Отмечая важность такой структуры в борьбе с детской преступностью и беспризорностью, «Съезд признает необходимым самое живое и систематическое участие Народных Судей в заседаниях Комиссии и считает крайне нужным открытие в самом непродолжительном времени для нужд губернии воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних преступников обоего пола в возрасте от 14 до 18 лет ввиду отсутствия такового».

Сама же Комнес констатировала: работа ведется над самым неустойчивым возрастом, когда формируется личность гражданина, и что после закрытия Селютской трудколонии «приходилось отпускать детей обратно в ту среду, из которой они должны быть изъяты, или же передавать дела в Нарсуд, отказываясь от мер медико-педагогического воздействия. В настоящее время есть 40 – 50 несовершеннолетних, к которым необходимо применить принудительное трудовое воспитание. Дела некоторых из них уже переданы в Нарсуд за отсутствием колонии, но о них Комиссия должна будет возбуждать ходатайство об изъятии их из общих мест заключения».
Комнес также предлагала открыть особое учреждение для беспризорников, так как «их пребывание на наблюдательно-распределительном пункте среди морально дефективных очень плохо отражается на психике».

Пока же при подотделе правовой защиты детей действовала вечерняя школа для такой категории несовершеннолетних. Осенью 1923-го в ней обучались 65 беспризорных мальчиков и девочек.

Фото из открытых источников и носят иллюстративный характер