Витебчанке Майе Михайловне Александрович в мае этого года исполнится 90 лет. Оглядываясь на прожитое, она как лучшее вспоминает время возрождения родного города из послевоенных руин и пепла.
Ей особенно отрадно видеть северную столицу Беларуси мирной и красивой, потому что она помнит ее и другой: ребенком наряду со взрослыми пережила ужасы и лишения войны. В 1941 году Майе Карпенко было семь лет, в семье подрастали еще старший брат Толик и младшая сестренка Леонора. Как только пришла страшная весть о начале войны, их отец Михаил Маркович записался добровольцем на фронт, до мобилизации успел оформить документы для эвакуации семьи в тыл.
– Я расскажу вам только то, что помню сама, – предупреждает Майя Александрович. – Мама с нами, детьми, добралась до железнодорожного вокзала. И тут начался вражеский авианалет с бомбежкой. Смешались небо и земля, человеческие вопли и грохот, металл и огонь. Наш состав разбомбили, пришлось возвращаться домой. А дома, точнее, целого ряда домов на улице Больничной, – сейчас там сквер Горовца – уже не было: дымились руины.
Дедушка Филипп Николаевич Шалашов на подводе увез дочь и внуков в свою деревню Остров (ныне Яновичского сельисполкома). Патриотично настроенная мама Анастасия Филипповна, несмотря на опасения и отговоры своей матери Евдокии Николаевны, стала партизанской связной. Однажды она попала в засаду. Знакомые видели, как ее вели через Сураж с дощечкой на шее «партизан». Через некоторое время родственница из укрытия случайно увидала казнь Анастасии Карпенко и ее боевой подруги Веры Вороновой. Последними словами патриотки были: «Умираю за Родину, за Сталина».
– Виню ли я маму за то, что борьбу с врагом считала важнее нас, обрекла нас на сиротство и страшные испытания? – переспрашивает Майя Александрович. – Нет! Мои родители были патриотами. Если бы люди не жертвовали собой, мы не победили бы.
Как партизанскую семью детей Карпенко и бабушку с дедушкой Шалашовых схватили и отправили в концлагерь «Пятый полк». Холод, голод, страшные картины и издевательства навечно врезались в память нашей героини. Вся семья переболела тифом. Страшный удар надзирателя в живот оборвал жизнь дедушки. Бабушка молилась о том, чтобы Господь безболезненно прибрал детей: они ужасно страдали.
В конце мая 44-го узников принудительно переправили под станцию Крынки в Лиозненском районе – на переднюю линию обороны. По воспоминаниям Майи Александрович, на больших участках, обнесенных колючей проволокой, лес был вырублен под корень. За узниками, брошенными прямо под открытым небом, с вышек наблюдали автоматчики. Девочка своими глазами видела, как один паренек пытался бежать, но был поражен электротоком: проволока была под напряжением.
Этот концлагерь, известный как лагерь «Двенадцатитысячников», был создан фашистами в качестве живого щита на пути наступающей Красной армии. По сути, это были вторые «Озаричи». Здесь тоже рядом со здоровыми людьми умышленно содержали больных, в том числе тифом, в расчете на то, что они станут источником эпидемий в рядах освободителей. Людей практически не кормили, воды тоже не было.
Несчастных случайно обнаружили советские разведчики, и им удалось спасти около 8 тыс. человек.
– Нам строго-настрого наказали ступать след в след, потому что территория вокруг лагеря была заминирована, и в этом минном поле был сделан узкий проход, – вспоминает Майя Александрович. – Маленькую Леонорочку наш солдат нес на руках.
...В сентябре 1946 года вернулся в родной Витебск капитан Михаил Карпенко – живой! Он участвовал в обороне Москвы и освобождении Польши, взятии Берлина. Затем как кадрового военного его задержали на службе в комендатуре одного из городов в Германии. О войне в семье не говорили. Ее хотелось забыть. Но память не стерлась.
– Мне до сих пор снятся кошмарные тени войны, вскрикиваю и вскакиваю, – признается Майя Александрович. – Просыпаюсь, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Не верится, что мы выжили, ведь столько раз умирали. И все же фашистам не удалось искоренить белорусов, поработить наш народ, сломить крепость его духа.
Фото Светланы ЯКОВЛЕВОЙ
