Актриса Белорусского театра «Лялька» Ольга Маханькова в этом году отмечает 50-летие со дня рождения и 25-летие творческого союза с театром кукол. За четверть века Ольга переиграла немало главных ролей и эпизодов, получала награды международных фестивалей. Ее принцесс, зайцев, белочек, других сказочных зверюшек любят самые искренние зрители – дети, а взрослые ходят на «Декамерона» и «Дядю Ваню…», чтобы увидеть, как перевоплощается актриса в героинь Боккаччо и Чехова. Мы встретились с Ольгой Маханьковой в репетиционной, где рождаются будущие спектакли, и разговор начался с зарождения любви к театру кукол.
– Насколько я знаю, ты не мечтала быть актрисой-кукольницей?
– Нет, конечно. Когда поступала в культпросветучилище, думала, что буду артисткой больших театров и кино. И Витебск был для меня перевалочной базой для движения к своей цели. Собиралась окончить училище с золотой медалью, далее – театральный вуз в Питере.
– А почему выбрала Витебск промежуточным этапом, ведь родом ты из Украины? Могла бы найти учебное заведение поближе к дому.
– Это банальная история. В то время в украинских культ-просветучилищах и вузах не давали общежития. А я была из не очень обеспеченной семьи и не могла позволить себе на время учебы снимать квартиру. В газете «Комсомольская правда» увидела объявление о наборе в витебское училище, и там писалось, что иногородним предоставляют общежитие.
Посмотрела по карте: Витебск был от моего родного города на полпути к Петербургу
Посмотрела по карте: Витебск был от моего родного города на полпути к Петербургу. Причем шел прямой поезд. Выпросила у мамы деньги на билет. Приехала в Витебск ранним утром. Прошла по улицам Кирова, Ленина и сразу поняла: в этом городе я хочу жить.
Сколько я потом ни ездила по белу свету, никогда такого чувства не возникало. Интересно, что письмо о зачислении получила на свой день рождения. Такой вот подарок.
– Получается, твоя мечта о Питере и большом кино разбилась о Витебск?
– Да, здесь я влюбилась в своего преподавателя Александра Маханькова, который был уже известным в то время актером театра кукол и факультативно вел у нас занятия. Еще в училище вышла замуж. Первым местом работы был Центр культуры «Витебск», потом родился сын.
Когда через три года вышла из декретного отпуска, пошла в Коласовский театр проситься в актрисы. А главный режиссер, узнав, что мне 25 лет, сразу меня отрезвил: в таком возрасте Джульетту уже заканчивают играть. Раньше надо приходить пробоваться в профессиональный театр. Сначала я обиделась, а потом поняла, что его честные слова пошли мне на пользу.
– Помнишь свою первую роль в «Ляльке»?
– Когда меня брали в театр, художественный руководитель Виктор Климчук сказал: «Найдешь свою нишу – останешься, нет – расстанемся». Первой моей ролью была Страусиха. Потом играла эпизодики. Бывало, рыдала, сомневалась: ничего не получится.
Помню, еще учась в училище, смотрела в «Ляльке» спектакль «Золушка», про себя подумала, что хотела бы быть главной героиней. И так случилось, что потом почти все принцессы в театре были мои.
– В отличие от драмтеатра, в котором 25-летняя героиня стара для Джульетты, в кукольном можно играть Принцессу и в 50 лет?
– Можно. И эта мысль меня грела. Думала, что всегда буду Принцессой. Но в труппу приходят молодые актрисы, которые тоже претендуют на эту роль. И нужно вновь искать свою нишу.
– Если прежде актер театра кукол мог спрятаться за ширму и играть при помощи голоса и мастерства рук, то сегодня он, как и в драмтеатре, выходит перед зрителем?
– Да, это форма европейского театра. Раньше, в театре кукол Образцова, например, актрисы под 100 кг играли Красную Шапочку. В современных постановках надо быть в форме.
– Трудно представить, о какой роли может мечтать актриса театра кукол.
– О той же Джульетте. Произведения Шекспира прекрасно смотрятся в театре кукол и даже в чем-то выигрывают. Сегодня ставят Чехова, Гоголя, Толстого, Достоевского. Я мечтала сыграть в спектакле «За двумя зайцами» по комедии украинского писателя Михаила Старицкого. Пять лет носилась с этим предложением, а режиссер не хотел. Потом эту пьесу поставили на сцене Коласовского театра.
– А когда ты поняла, что полюбила театр кукол на всю жизнь?
– С первого спектакля. Поняла: то, что я делала на сцене, очень интересно публике. Более благодарного и чуткого зрителя, чем дети, нет. Они плачут с тобой, смеются, переживают. Сцена у нас расположена близко к зрительским креслам, и мы видим, чувствуем дыхание зала. Если взрослые порой смотрят на сцену как в телевизор, думая, что их эмоции нас не трогают, то дети переживают, принимают деревянных кукол за живых существ. Они открыты.
Выхожу в «Бременских музыкантах», и все девочки ахают: «Какая Принцесса!». И за эти «ахи» я готова работать в поте лица. Театр кукол обладает волшебством, когда в персонажей превращаются обычные платок, шнур от утюга, воздушный шарик…
У нас больше, чем у других артистов, средств выражения, другое сценическое мышление.
– Приходилось играть левую ногу кукольного персонажа?
– Много раз. И не только ногу. В «Ладдзе роспачы» все, что двигается и шумит, делаю я и еще одна актриса. Приходится быть чернорабочими подземелья, чтобы зрители окунулись в зрелищное волшебство. Мы даже не выходим потом на поклон.
– Не обидно?
– Нисколько. Ведь в такой роли в другом спектакле оказывается твой коллега, и так важно, как он подаст нужный предмет.
В театре кукол есть такое понятие – «подача».
Это настоящее мастерство актера, и артист на подаче играет очень большую роль, он является тем винтиком, без которого механизм не будет работать.
– Мне доводилось смотреть спектакль с другой стороны ширмы. Это такое зрелище!
– У меня была мысль продавать билеты на взрослые спектакли за кулисы, чтобы зрители видели, что происходит за ширмой. Внутренняя жизнь настолько интересна, и мне так жаль, что ее никто, кроме нас, не видит. С постановкой «Загубленая душа…», где я тоже работаю на подачах, все кручу, верчу, подаю предметы, часто ездили в другие страны на фестивали.
После окончания спектакля публика валила на сцену и просила показать механизмы. А мы с актрисой Викой Кирик демонстрировали руки – это все «моторчики», «приспособления». Они удивлялись, что так просто, думали, все на электронике. Конечно, приятно было.
– Ты в «Ляльке» работаешь 25 лет. За четверть века театр сильно изменился?
– Конечно. Мы стали считаться с реалиями времени и движемся в сторону европейского театра. А это мобильные постановки, в которых заняты 3 — 4 актера. Мне это не очень нравится, но увы…
Театр должен зарабатывать деньги. Постановка большого спектакля – это немалые финансовые затраты.
К примеру, декорации спектакля «Картинки с выставки» Екатеринбургского театра кукол, получившего в России «Золотую маску», весят около 3 тонн.
Один престижный фестиваль пять лет собирал деньги, чтобы оплатить перелет. Меняется и форма существования кукол. Если прежде для марионетки нужна была тропа, а для этого необходимо строить целую конструкцию, то теперь такая кукла может обходиться без нее, просто летать. С одной стороны, раздвигаются рамки, а с другой – театр кукол что-то теряет.
– Кукольники, как и артисты балета, имеют право раньше уходить на пенсию. С чем это связано? Вроде работа не вредная?
– Разрешено, если беспрерывно отработал 27 лет в театре. У артистов-кукольников идет стирание голосовых связок. Мы же не разговариваем, даже не поем своим голосом. Меняем его на эмоции. У нас голос – один из главных инструментов игры. Еще одно уязвимое место – спина.
Работая с верховой куклой, приходится постоянно держать руки наверху. Попробуйте пять минут постоять с поднятыми руками даже без груза. У нас есть спектакль, в котором мы ползаем на коленях. Классическую походку возрастного актера театра кукол демонстрирует 37 лет проработавший в театре Образцова Зиновий Гердт, когда играет Паниковского в «Золотом теленке», – переваливается на одну ногу.
– Благодаря работе в «Ляльке» ты побывала во многих странах.
– Мы возили свои спектакли, где я была занята, в Германию, Польшу, Иран, Сербию, Черногорию. На фестивалях доводилось смотреть постановки разных стран, и лишний раз убедилась: «Лялька» – достойный театр, европейского уровня эстетики.
– Не пожалела, что детская мечта не исполнилась?
– Не знаю, как сложилась бы судьба. Но сегодня все, что есть в моей жизни, включая материальные ценности, душевное состояние, впечатления от поездок по миру, круг друзей – формирует театр. Все артисты – в некотором смысле мои родственники. Я благодарна за то, что есть. Конечно, хочется еще большего, прежде всего в познании себя. И это, думаю, впереди.
Фото Вячеслава Шайнурова.
