Шум барабанящего по листве дождя, звук работающей тестомесильной машины, вид сгоревшего дома, краюха хлеба и много других незначительных для большинства людей вещей могут ввести в ступор Леонида Ачиновича из Витебска (на фото). Тогда он на некоторое время выпадает из реальности, возвращаясь в свое искалеченное войной детство.
Маленький Лёня впервые увидел немцев летом 1941 года, когда гостил у бабушки в деревне Несята Кличевского района, что на Могилевщине. Ему было 3 года 4 месяца.
Помнит, что однажды, находясь с бабушкой и другими людьми на дороге, все вдруг дружно бросились в заросли ольхи.
– Бабушка сказала: «Ложись на землю и не вставай», но я поднял голову и увидел, что какие-то мужчины едут на велосипедах с автоматами на шее, – восстанавливает ход событий Леонид Ачинович. – Меня поразило, что они были полуголые – в одних трусах (шортах). Я еще не видел, чтобы взрослые на улице были в трусах. Перед тем, как въехать в лес, они остановились, сняли автоматы с шеи и стали стрелять по кустам, проверяя, нет ли засады. Бабушка, увидев, что я приподнялся, силой уложила меня на землю. Больше я ничего не видел, только слышал, как шумит листва, будто по ней барабанит дождь с градом. Позже понял, что это не дождь, а пули.
Леонид Васильевич вспоминает, что бабушка, взяв его за руку, всегда и везде водила с собой. Как-то раз они пришли в дом, где собрались женщины. Одна из них показала свои спину и ноги, которые были в сильных кровоподтеках. Из-за боли женщина не могла ни сидеть, ни лежать. Ее избили в комендатуре. Кто-то донес, что ее муж примкнул к партизанам и тайно навещает свою семью. Но, несмотря на побои, супруга его не выдала.
Осенью 1941 года бабушка отвезла внука к его маме в Кличев. По словам Леонида Ачиновича, в феврале 1942 года партизаны освободили город от немцев. В течение месяца населенный пункт был под контролем партизан, а потом налетели немецкие бомбардировщики.
– Мне запомнился их звук – зловеще ревущий, – говорит собеседник. – Спустя много лет после войны я как-то проходил мимо тестомесильной машины (Леонид Васильевич долгое время работал врачом-диетологом в Витебской областной больнице. – Прим. авт.) и вдруг услышал звук, который заставил меня содрогнуться. Тут же воспоминания вернули в 1942 год. С похожим свистом летели бомбы. Взрывы были такими мощными, что дрожала земля и в домах повыносило все стекла. Я уткнулся головой в мамины ноги, мне казалось, что бомбы падают прямо на нас. Этого ощущения ужаса мне не забыть никогда.
Не может Леонид Ачинович вычеркнуть из памяти и еще одно воспоминание, когда он вместе с мамой проходил возле некогда жилого дома, на месте которого стояла обгоревшая печь, вокруг дымились головешки.
– Стал разглядывать пепелище и увидел среди головешек обгорелые трупы двух взрослых и двух детей, – продолжает Леонид Васильевич. – Это была семья командира партизанского отряда – его жена, двое детей и мать. Когда осознал это, то весь задрожал от ужаса, стал обнимать маму и прятать голову в складках ее юбки. Какой-то мужчина сказал: «Зачем вы показываете это ребенку?», на что мама ответила, что не хотела оставлять меня в доме одного. И сейчас, когда вижу сгоревшие дома и голые печи, невольно испытываю ужас, который проник глубоко в мое сознание и прописался там навечно.
Зловещих мгновений войны в памяти Леонида Ачиновича немало. Ведь память ребенка такая цепкая: иногда вчерашний день помнится хуже, чем какие-то эпизоды из детства. Потому что где-то там, на периферии мозга, отпечатывается всё, что когда-то видел и слышал человек, а потом наиболее яркие «отпечатки» вспыхивают зарницами на протяжении всей его жизни.
Одной из таких зарниц для Леонида Васильевича является воспоминание о голоде, особенно в 1944 году, когда наша республика была освобождена и люди стали возвращаться в родные места.
– Во двор к нам зашла очень тощая молодая женщина, одетая в потрепанную одежду, – продолжает собеседник. – На руках она держала завернутого в тряпки младенца. Когда появились взрослые, незнакомка сказала лишь одно слово: «Хлебушка». Мама вынесла ей небольшую краюху. Женщина тотчас отправила кусочек в рот и стала жевать, потом выплюнула кашицу в тряпочку и как соску дала ребенку. Позже я узнал, что такую соску называли «сусло».
Нынешняя молодежь даже представить себе не может, какой ценностью являлся хлеб во время войны. Об этом нам говорили военные, которые заходили к нам перекусить. Среди них были бойцы Ленинградского фронта. Они рассказывали о голоде в Ленинграде, о том, что по льду Ладожского озера удавалось перевозить лежащих и ослабевших от голода детей. После прибытия на другой берег им оказывали помощь, а когда интересовались, хотят ли горячего чая или сахара, то едва живые дети просили хлеба.
А еще мне запомнилось, как жители Кличева говорили: «Мы всё перенесем – и голод, и холод, и жизнь в землянках, лишь бы не было войны».
Фото из архива Леонида АЧИНОВИЧА.
